Королевский убийца [издание 2010 г.] - Робин Хобб

Не было никакой стратегии, никакого строя, никакого плана боя. Просто несколько десятков мужчин и женщин внезапно получили возможность отомстить. Этого было вполне достаточно.

Если раньше я только думал, что един с командой, то теперь на самом деле влился в общее сознание. Я никогда не узнаю, какие ощущения принадлежали лично мне; они переполняли меня, и Фитц Чивэл потерялся в них. Чувства команды воплотились во мне. Я шел впереди. Я не хотел никого вести, но я вел. Страстное желание команды иметь предводителя подхватило меня и швырнуло вперед. Мне внезапно захотелось убить как можно больше пиратов и как можно быстрее. Я хотел, чтобы мои мышцы играли при каждом взмахе топора. Я хотел броситься сквозь волну потерянных душ и топтать тела убитых врагов. И я последовал своим желаниям.

Мне доводилось слышать легенды о неистовых берсеркерах. Я думал, что это звероподобные чудовища, черпающие силу в жажде крови, не чувствительные к разрушениям, которые они несут. Но может быть, они, напротив, были сверхчувствительными, не способными защитить свое сознание от ярости боя их товарищей по оружию, которая врывалась, подчиняя себе, заглушая боль. Я не знаю. Я слышал рассказы о самом себе, каким я был в тот день. Слышал даже одну балладу. Не помню, чтобы я с пеной у рта ревел во время боя, но не могу утверждать, что этого не было. Где-то во мне были и Верити и Ночной Волк, но они тоже утонули в окружавших меня страстях. Я знаю, что убил первого пирата, оказавшегося на нашем пути. Я также знаю, что прикончил последнего в схватке топорами один на один. В песне говорится, что последним был капитан красного корабля. Вполне возможно, что так оно и было. Его добротный доспех был залит кровью других людей. И больше я ничего о нем не помню, кроме того, что мой топор вогнал его шлем глубоко в череп и кровь хлынула из-под металла, когда поверженный пират упал на колени.

Так закончилась битва, и защитники бросились вперед. Они обнимались с нашей командой, издавали победные крики и хлопали друг друга по спинам. Перемена была для меня слишком внезапной. Я стоял, опираясь на топор, и не понимал, куда девалась моя сила. Ярость покинула меня так же резко, как покидает человека энергия, которую дают семена карриса. Я чувствовал себя опустошенным и потерявшим ориентацию, как будто из одного сна попал в другой. Я мог бы упасть и заснуть среди тел, такое изнеможение меня охватило. Это Нондж, один из островитян нашей команды, принес мне воды и отвел в сторону, чтобы я мог сесть и выпить ее. Потом он побрел назад, чтобы присоединиться к грабежу. Вернувшись ко мне немного позже, он протянул мне окровавленный медальон. Это было кованое золото на серебряной цепочке. Полумесяц. Не дождавшись, пока я протяну руку, чтобы взять кулон, он надел цепочку на мой окровавленный топор.

— Это Хэрика, — сказал Нондж, с трудом подбирая слова. — Ты хорошо бился с ним. Он умер легко. Он бы хотел, чтобы это досталось тебе. Он был хорошим человеком до того, как Коррики взяли его сердце.

Я даже не спросил, который из пиратов был Хэрик. Я не хотел, чтобы у кого-нибудь из них было имя.

Через некоторое время я снова ожил. Я помог убрать тела от дверей башни, а потом с поля боя. Пираты были сожжены, погибшие из Шести Герцогств уложены и укрыты тканью, чтобы их могли забрать родные. Я вспоминаю странные вещи об этом долгом дне. Как каблуки мертвого человека оставляют змеящийся след на песке. Что юный часовой, пронзенный кинжалом, был еще жив, когда мы пришли подобрать его. Он жил недолго и вскоре пополнил и без того длинный список убитых.

Мы оставили солдат с нашего корабля на острове, чтобы они с остатками стражи охраняли башню и сменяли часовых, пока не придет пополнение. Мы восхищались захваченным кораблем. Верити будет доволен, подумал я про себя. Еще один корабль. Великолепно сделанный. Все это я понимал, но не испытывал никаких чувств. Мы вернулись на «Руриск», где нас ждал бледный Джастин. В полной тишине мы поели, сели за весла и направились назад, к Баккипу.

На полпути мы встретили другие суда. Наспех сколоченная флотилия из нагруженных солдатами рыбачьих суденышек остановила нас. Их послал будущий король по настойчивому требованию Джастина, переданному при помощи Силы. Они казались почти разочарованными, узнав, что бой уже закончился, но наш капитан заверил их, что им будут рады в башне. Кажется, именно в этот момент я понял, что не чувствую больше Верити. И уже довольно давно. Я тут же хватился Ночного Волка, как человек может хватиться своего кошелька. Он был со мной. Но далеко. Усталый и полный благоговения.

Я никогда не чуял столько крови, сказал он мне.

Трудно было не согласиться. Я насквозь пропах ею.

Верити был занят. Не успели мы сойти с «Руриска», как на борту уже была другая команда, чтобы отвести его назад, к башне острова Олений Рог. К ночи они уже приведут трофей Верити в доки Баккипа. Другой открытый корабль последовал за «Руриском», чтобы забрать тела наших убитых воинов. Капитану, помощнику и Джастину предоставили лошадей, и они ускакали с докладом к Верити. Я чувствовал только облегчение оттого, что меня не позвали. Вместо этого я пошел в город вместе со своими товарищами по команде. С быстротой молнии весть о битве и нашем трофее облетела Баккип. Не было ни одной таверны, где не стремились бы упоить нас элем, чтобы услышать о наших подвигах. Это чем-то напоминало неистовство битвы, потому что, куда бы мы ни пришли, люди вокруг нас загорались кровожадным удовлетворением от того, что мы сделали. Я чувствовал себя пьяным от потока этих страстей задолго до того, как стало сказываться действие эля. Я даже рассказал несколько историй о том, что мы сделали, но потом выпитый эль свалил меня с ног. Дважды меня вырвало, один раз в переулке, а позже на улице. Я выпил еще, чтобы отбить неприятный вкус. Где-то на задворках моего сознания Ночной Волк пришел в ужас.

Это яд. Эта вода отравлена.

Я не мог сформулировать нужную мысль, чтобы успокоить его.

Утро еще не наступило, когда Баррич вытащил меня из таверны. Он был несокрушимо трезв, в глазах его застыла тревога. На улице он остановился у догорающего факела.

— У тебя до сих пор кровь на лице, — сказал он и, встряхнув, поставил меня прямо.

Он вынул носовой платок, окунул его в бочку с дождевой водой и вытер мое лицо, чего не делал с тех пор, как я был ребенком. От его прикосновений меня шатало. Я посмотрел ему в глаза и заставил себя сфокусировать взгляд.

— Я убивал раньше, — сказал я беспомощно. — Почему же это совсем по-другому? Почему мне так плохо после этого?

— Потому что это так и есть, — сказал Баррич тихо.